Глубокий вздох Земли перед рассветом
задует сны и звёздные костры,
и в храме солнца голубой планеты
воскурят фимиам, и возродишься ты.

Росток к высокому потянет небу,
к частицам солнца, тёплым и живым.
Он вырастет и станет свежим хлебом,
любовь даруя в дом и истину двоим.

Не требует Земля особой платы:
живи и радуйся, но береги свой дом,
ведь то невозвратимая утрата:
умрёт она, мы вместе с ней умрём.

Ей радоваться, холить и лелеять
должны мы, дети голубой Земли.
В полях любви и мира зёрна сеять, в просторах бесконечно дорогих.

2012

Я ускользающая тень,
мелькнувшая в глазах твоих.
Я вновь весной пропахший день
и пыл гитары на двоих.

Я убегающий ручей
и догоняющий ловец.
Я твой, и я совсем ничей,
а просто я весны творец.

Я за тобой иль от тебя,
притихну иль смеюсь в лицо.
Я с факелом иль без огня,
но жив, но жив в конце концов!

Аплодисменты иль провал —
живые чувства так чисты!
Но что я без твоих похвал,
твоей безмерной доброты?

2012

Вот на берёзовый девичник
крадётся розовый рассвет.
Туман с реки на берег вышел,
нарушив утренний запрет.

Упал на травы и слезами
скатился по щекам Земли.
Рассветный луч на кронах замер,
и вот берёзы в круг вошли.

Когда зарозовела нежность,
услышал перезвон рассвет
звёзд тающих. И белоснежно
поплыл березовый балет.

Прозрачный и зовущий воздух
рассветной чистой тишины
хрустальным сном недаром прозван,
в тот сон березы вплетены.

Всё кажется невероятным.
Под звук высокой чистоты,
упавшей звонко первой капли,
мир оживёт от немоты.

2012

Не отпускайте ваших стариков.
Любовь их души держит на Земле.
Им — роли вынужденных стоиков?
Они готовы к множеству ролей.

От нежности не станете слабей:
неисчерпаемая сила в доброте!
Они, мудрея от своих потерь,
уже не строят планы на песке.

Не ангелы, конечно же, они,
ошибок множество совершено.
Но, странно: привели они к любви,
и ею многое им прощено.

Восходят к терпеливой простоте
и знают что-то, видимо, ещё.
Вы с ними на единой частоте,
но ритм порывист ваш и учащён.

Не отпускайте ваших стариков,
не рвите кровную святую нить.
Для них не поскупитесь на любовь:
за опозданье дорого платить!

2012

Фальшь я не люблю в иронии:
значит есть в душе надлом,
раз она такой пустилась по миру
осиянным белым днём.

Вот не верю «белой зависти»!
Прикоснёшься — пей до дна.
Душу искажают крайности,
отмеряя всё сполна.

Золотою серединою,
однородною вполне,
заволакивает тиною,
гасит бег крутой волне.

Вдохновенное достоинство
даст простор и мир душе.
Призову я света воинство,
присягну на палаше.

Призову я силу памяти,
пусть поддержит и спасёт.
Прочь мертвящее беспамятство!
В плен пускай любовь возьмёт.

2012

И в резком повороте нежен
твой профиль — затаённый мир,
и нежность — твой великий стержень —
мятущейся души и труд, и пир.

Взметнётся вдруг уснувший ветер
и небо взбаламутит вмиг,
и прорисует легче и заметней
взлетающей души твоей изгиб,

Изменою судьбы уж как удары круты!
Но гордо душу нежную несла!
А жизнь одаривала скупо,
зато как дорого брала!

А из души росток неодолимый —
в мир входит светлой нежности поток,
душевный стержень твой непобедимый,
его я сердцем черпаю из строк.

И имя АН-НА вызвонит хрустально,
когда коснёшься вязи дивных строк,
и отстранённо, в профиль, смотрит тайна,
Неиссякаем нежности исток.

2012







Ах, сколько позади сюжетов,
знакомых, незнакомых лиц,
падений, взлётов, снов, рассветов,
а кажется — играли блиц.

Смешать фигуры и сначала начать?
Но это не игра!
Всё, что прошло — прошло недаром:
жизнь полновесна и щедра.

Прекрасна даже повседневность.
И кто же счастлив без невзгод?
Нас радует седая древность
и то, что, движет нас вперёд.

Жить невозможно без надежды,
без озаренья, без мечты.
Желанья жить, любить, как прежде,
так очевидны, так просты.

Пока твои желанья живы,
движенью радуется кровь,
ты не гаси души порывы,
тянись к любви и к людям вновь.

2012

Длинные тени от фонарей,
длинные, ломкие тени...
И пёс дрожащий, совсем ничей
свернулся в клубок на ступенях.

И в равнодушном пространстве снег
заносит лохматое чудо...
Кто обернётся, подарит ночлег?
Вас же так много повсюду!

Вот за углом снежный скрип каблуков,
близкое снов колыханье.
И долгожданных ласковых слов
сбудется вдруг ожиданье.

Ухо потреплет, с собой позовёт
и навсегда отогреет.
Сердце собачье всё ждёт его, ждёт...
Ветер всё злее и злее.

2012

Ю.В.С.

Ты слышишь, как мой колокол звонит
густой осенней пламенною медью?
Ты видишь, как душа моя болит
той самой осенью чужой — твоей последней?

Сжимает пустоту моя рука —
холодная, но, всё-таки, живая.
Воспоминаний даль светла, легка,
и боль пред ней на время отступает...

Вдруг хочется склониться на плечо —
и вспыхнет осознание потери,
и душу обожжёт так горячо,
и выдохнешь: — Не может быть! Не верю!

2012

У голоса знакомые черты,
славянская нехитрая напевность,
так значимы слова и так просты,
вот так в беседу входит задушевность.

Лукавинка и ласковая взвесь —
и, как промчится время, не заметишь.
К неторопливой мудрости мы здесь
чуть прикоснулись. Где ещё приметишь

так много ускользающих вещей
на скорости бегущего потока,
нас будто выпустили разом из пращей
в полет необъяснимо одинокий.

Но наши половинки и друзья,
кровинки наши — вот оно, спасенье.
от ослепленья суматохой дня
вечерняя беседа, без сомненья,

лекарство для души. Так, просветлев,
неся в себе тепло воспоминаний,
заменим снисходительностью гнев
и, не стыдясь порывистых признаний,

устроим праздник, мудрый и простой.
Он так нам нужен, одиноко ждущим.
И доброты знакомой ворожбой
соединит нас, вместе врозь живущих.

2012